Собственно,
сейчас, когда я пишу эти строки (снова на высоте, но на этот раз в
салоне самолета), все уже кончилось. На самом деле Эльбрус сейчас
кажется сном - и стоит мне закрыть глаза, как я вижу его белые вершины.
Мне не верится, что это было со мной. И в то же время я понимаю, что эти
воспоминания останутся со мной навсегда. Будут другие горы, другие
вершины, может быть, выше, может быть, интереснее, но первый покоренный
пятитысячник всегда будет вспоминаться с особенной нежностью.
Эльбрус...
Самая высокая гора Европы представляет собой две вершины: Восточная
чуть ниже, хотя с юга она выглядит солиднее, западная чуть выше,
собственно, это ее высота составляет те самые знаменитые 5642 метра. По
правде говоря, Эльбрус - не самая живописная гора в мире, в основном,
кроме его заснежнных вершин, с лагеря, 'бочек', виден только грязный
фирн. Впрочем, для восхождения это не столь важно, потому что в течение
штурма - а он у нас длился около 14 часов - ни времени, ни желания, ни
сил пялиться вокруг практически нет.
Штурм
начинается ночью, в том случае, если позволяет погода - и на черном
небе видны крупные яркие звезды. Выходим с фонарями на лбу, без масок -
пока нет жарящего солнца, можно не закрывать лицо. Я как-то слишком
сильно вжарила, два дня перед этим я носилась по горам, как горная коза,
и, видать, сильно подвыдохлась. По крайней мере, уже к верхушке скал
Пастухова (4650 метров) я понимаю, что умру уже сейчас. Сильно сбавляю
темп. Начинаю идти медленно, четко прислушиваясь к сердечному ритму и
дыханию - если начинается тахикардия или одышка, тут же замедляюсь еще.
Но пока старюсь не останавливаться. После
скал Пастухова идет довольно крутой подъем, а вот за ним следует ужас
всех, восходящих на Эльбрус - так называемая косая полка. Это уходящая
вверх тропа на пологом склоне, безумно длинная, монотонная, сводящая с
ума и сбивающая с толку вестибулярный аппарат. Пока
идем нормально, первалили за 5000, примерно каждые полчаса
останвливаемся на мини-привалы, пьем чай из термосов, сидя прямо на
снегу. Преодолеваем косую полку. За ней следует совершенно пологая тропа
вдоль крутого склона (в шутку называемого трупосборником). Выходим на
седловину.
Высота
5300. Здесь у большинства начинаются проявления гипоксии. Болит голова,
тошнота, у некоторых звон в ушах, головокружения. Меня рвет съеденным
на привале сникерсом. Одной девушке довольно сильно плохо, но мыслей о
возвращении нет ни у кого. Нам кажется, что вершина уже близко. Наивные! За
седловиной начинается довольно крутой склон, засыпанный не твердым
фирном, по которому легко идти в кошках, а мягким снегом, в котором
соскальзывают даже кошки. Приходится по-настоящему лезть, врубаясь в
снег треккинговыми палками или ледорубом. Очень трудно дышать, нехватка
кислорода вызывает малоконтролируемые приступы паники. Через каджый
десяток шагов останвливаемся и дышим - даже не полной грудью, а всем
организмом, животом, диафрагмой, жадно втягивая морозный горный воздух.
Здесь кажется, что маска на лице мешает дышать, некоторые, я в том
числе, снимают ее (как показал практика, очень зря. Я хотя бы не
забывала черз каждые несколько минут мазаться кремом с солнцезащитным
фильтром, от 'альпинистского загара' меня это не спасло, но спасло от солнечного ожога, результаты которого воочию пришлось наблюдать на других). Идти
становится все труднее. Почему-то за каждым перегибом оказывается не
долгождання вершина, а еще один крутой взлет. Все чаще мы
останвливаемся, все чаще валимся на снег с желанием умереть вот прямо
здесь и сейчас (самое интересное, что никому не приходит в голову мысль
повернуть назад). Последние десятки метров по вертикали идутся как в
страшном сне. И вот, наконец, выходим на вулканическое плато. Примерно в
это же время портится погода - теряется видмость, начнается гроза и
метель, а гроза - это прямое указние немедленно валить с горы. Конечно,
инструкторы сразу не разворачивают - мы должны дойти до вершины, до нее
уже рукой подать. Что
такое западная вершина Эльбруса вообще - это широкое ровное
вулканическое плато и мааааленький 'прыщ' на нем - возвышение, на
котором едва ли поместится полтора десятка человек. Мы поднимаемся на
нее из последних сил. Стоять уже невозможно, толькл плюхнуться в снег и
разрыдаться - от счастья, от напряжения и от гордости за себя. Один из
моих товарищей по восхождению, Сурен, делает предложение своей девушке
Ксюше. Мы рыдаем еще сильнее. На
вершине мы пробыли очень недолго - гиды дают команду валить, так как
погода только ухудшается. Все накрывает туманом, тропа идет вдоль
крутого склона, снег подтаял, забивается в кошки, из-за этого они не
только не держат, но и наоборот, создают дополнительную опасность. Один
из инструкторов советует мне вместо палки взять в правую руку ледоруб и в
случае, если я поскользнусь, втыкать его в снег для страховки. Совет
оказывается очень кстати, так как падаю я, наверное, раз десять. Перед
штурмом инструкторы рассказывали нам анекдот про альпинистов, которые
не все дошли до вершины, а те, что дошли, позавидовали мертвым. Мы идем
вниз и примерно так же завидуем. Хотя у меня настроение скорее уже
пофигистичное - мой настрой был дойти до вершины во что бы то ни стало,
'я готова умереть после, но не до'. Сейчас вершина покорена, можно не
бояться, что не хватит сил, что скрутит горншка, что сильно испортится
погода и развернут инструкторы. Метет метель, от которой не защищает
даже гортекс. Все в тумане, который то чуть развеивается, то снова
сгущается. Что-то везет мне на восхождения, вернее, спуски, в плохих
погодных условиях, никак не удается насладиться открывающимся с вершин
панорамным видом. В
целом спуск довольно монотонный и проходит без особенных эксцессов.
Возвращаемся на бочки. Мой процесс раздевания выглядит так: снимаю
верхнюю куртку, снимаю среднюю куртку, снимаю нижнюю флиску, снимаю
термомайку. Снимаю верхние штаны, снимаю средние штаны, снимаю нижние
термоштаны. Снимаю верхние носки, снимаю средние носки, снимаю нижние
носки. Забираюсь в спальник. Меня трясет от холода, напряжения и еще не
до конца отпустившей гипоксии. Более ил менее в норму я приду только на
следующее утро.
|
